Смешная драма

– Надо было перечитать 500 рассказов Антона Павловича Чехова — первые четыре тома из собрания сочинений. Что–то знали до этого, что–то не знали. Что–то известное, что–то малоизвестно, — рассказывает Анатолий Леонидович. — Потом надо было понять, что из этого можно сделать для театра, — этим я и занимался в отпуске.

– Насколько понимаю, Чехов — один из ваших любимых авторов?

– Не могу сказать, что я много работал с драматургией Чехова. Что–то ставил в институте, был чеховский блок в другом театре, но такого... большого спектакля по Чехову в моей работе не было. Хотя очень люблю творчество Антона Павловича: это всегда уникальный драматургический материал. Сегодня представилась возможность: юбилей Чехова грядёт — делаем спектакль. Но не потому, что надо отчитаться. Это работа, которая имеет шансы быть немножко особенной.

– Какие рассказы вошли в спектакль?

– На сегодня вошли 16 рассказов, но это не значит, что все они останутся в окончательном варианте. Потому что это должен быть очень актёрский спектакль, это такие маленькие, но очень яркие роли. От того, как господа артисты смогут, как они в это поверят, и захотят играть, и им будет интересно то, что мы репетируем, пробуем, насколько это будет для них личным открытием: не все ведь работали с Чеховым — от этого всего и зависит, что в итоге получится. Тем более что это Антоша Чехонте — несколько о другом Чехове рассказываем, с другим Чеховым будем знакомить зрителя.

– После того Чехова, который уже есть в репертуаре (имею в виду «Вишнёвый сад»), тяжело ли актёрам погружаться в творчество Антоши Чехонте?

– Это совершенно разные работы. Хотя во всех рассказах Антона Павловича звучит свойственная ему нота. По–своему преломлённая, с улыбкой, иногда с издевательством, иногда с осуждением. При этом все они соединены — самим писателем — в «Пёстрые рассказы». Кому–то из актёров это интересно, а для кого–то это просто очередная роль.

– Наложило ли на репетиции отпечаток то обстоятельство, что многие из занятых в этом спектакле актёров играют и в «Саде»?

– Не думаю. Материал разный: от творчества Антоши Чехонте до «Вишнёвого сада», последней пьесы, огромная дистанция.

– Что для вас важно рассказать «Пёстрыми рассказами»?

– Рассказать о том, что ничего за время, прошедшее с момента написания рассказов, в принципе не изменилось. От того, что мы надели другой костюм, наши взаимоотношения: между мужчиной и женщиной, начальником и подчинённым, городом и его жителями — не изменились. Поменялась лишь форма.

– Можно ли в этом спектакле обозначить главных героев?

– Нет. Это все жители одной страны. Кстати, у Чехова нет названия ни одного города, где происходят события. Не существует. Что это? Где это? Город N. Город NN. Город X. Почему не называет? Почему–то. Специально. Это Россия, это страна, в которой мы живём — он жил. Мы все в этой стране главные.

– Кто занят в «Пёстрых рассказах»?

– Мужчины — все практически. И подчеркну: актёры разного возраста. Потому что есть в спектакле дети–гимназисты и есть отец, выдающий замуж дочь — старую деву.

– А на какую аудиторию рассчитываете?

– Посыла на возраст аудитории, во всяком случае, нет. Думаю, что это можно смотреть и школьникам старших классов, и зрителю в возрасте.

– Знаю, что сценографией и костюмами к спектаклю занимается очень интересный художник Валерий Полуновский, с которым вы уже работали...

– Это ленинградский парень, доцент постановочной кафедры театральной академии, много ставит, много ездит и преподаёт. Он был у меня главным художником, когда я работал главным режиссёром в Великом Новгороде. Мы сделали вместе несколько интересных, занятных спектаклей. И он с удовольствием согласился приехать в Норильск. По–моему, сделал интересное оформление. Оно не имеет отношения ни к природе, ни к русскости, ни к национальности, это даже не привязано к конкретному месту действия. Это некая симультанная (синхронная, происходящая в одно время с чем–то. — Т. К.) установка, которая помогает нам пообщаться с Антоном Павловичем.

Спектакль не слишком сложен технически. Здесь мудрить нечего. Самое главное действующее лицо — тексты Чехова в том виде, в котором мы их освоим, и донесём до зрителя, и правильно поймём сами. А в текстах всё так, как у Антона Павловича. Ничего мы там не перерабатывали — за редким исключением в виде фамилии, имени–отчества. Изъятий и дополнений нет. Это проще всего сделать, но думаю, что нам этого не надо: с Антоном Павловичем бы разобраться.

– Какую нишу займёт спектакль «Пёстрые рассказы» в репертуаре театра?

– В программке будет написано: «Театральная фантазия по ранним рассказам Чехова». Это значит: наше представление о том, как может говорить со зрителем Антон Павлович сегодня. Хотим такой разговор затеять. А может быть, зритель скажет: «Зачем нам этот разговор нужен? Встретились Толстый и Тонкий — и что?». Очень трудно говорить о месте спектакля в репертуаре до тех пор, пока его не увидит зритель, пока не услышишь его реакцию.

– И последний вопрос. Не секрет, что сегодня публика не любит знаменитых в прошлом театральных пауз: нам бы чего–нибудь поживее, подинамичнее, а разгадывать смысл молчания — это не для нас. В этом спектакле будет говорение, действие без конца или?..

– Зритель может хохотать до колик в животе во время спектакля, однако это не значит, что он не задумается потом. Есть понятие последействия, есть понятие сверсверхзадачи — масса наших театральных терминов... Пусть люди смеются. Я не могу сказать: «И весь зал будет сейчас переживать драматическую паузу». Но паузы будут. В рассказах есть моменты, где всё построено на контрапункте: ах, как смешно, как смешно — а чего это они вдруг не могут вместе ужиться, друг друга не слышат, контакт найти не могут? Почему вдруг? Казалось бы, хохмовая ситуация, а на деле — драма.

Беседовала Татьяна КРАМАРЕВА

Фото Владимира МАКУШКИНА