Осетин Сидаров

Мы сидим за кухонным столом в квартире, где уже поселились пустынность и расставанья грусть: коробки и мешки с вещами посередь гулкой тиши комнат, обнаженные, лишенные штор–одежд, окна, в которые без спросу влезает под стать настроению серый дождливый вечер. Основное отправлено в Мекку норильчан — Питерщину, в сентябре прошлого года, да и сам хозяин собирался двинуться следом еще в январе, но навалились дела: на участке производства хлора из–за примесей в сырье появились серьезные сбои, «попёр» газ, и технологию «закозлило» — хоть останавливай! Как уедешь?! Теперь вот сидим на кухне и под дождик за окном провожаем, перебирая четки лет, пережитое, пройденное...

В 1966 году семья вышедшего в запас военного метеоролога Валерия Ивановича Сидорова обосновалась, вдоволь побродив по гарнизонной Руси, на родине мамы — во Владикавказе.

Известно, все мы родом из детства. В 58–летнем собеседнике моем легко угадываются юноша–фехтовальщик и навсегда очарованный литературным словом 13–летний мальчишка. Все это неслось им по жизни драгоценной драгоценностью, и «шпагой знаний» осетинский мушкетер Сидоров владеет виртуозно... И как не вспомнить тетушку, родную мамину сестру, Зинаиду Давидовну Галазову и ее волшебную, собираемую десятилетиями, библиотеку фолиантов с золотым обрезом (но самое золото внутри, на страницах), заразившую пожизненно любовью к искусству, слову?! И клинок шпаги (спортивной) — не совсем, конечно, оружие горца — с которым не только звание мастера спорта приобретено, но и необходимые мужчине качества. А мастерские звания, кстати, золотых рук (награда ЦК ВЛКСМ), лучшего мастера никелевого завода будут впереди...

Но это все лирика, непременно детство и прошлое сопровождающая. А с выбором профессии в 1970–м все было прозаично.

– Кто не в эскулапы, не в теоретики–педагоги, тому во Владикавказе в институт цветных металлов.

– И никакой романтики? – все еще не оставляю надежды.

– Никакой! – улыбаясь, смотрит на меня Сидоров. И щадит напоследок. — Жил, правда, сосед постарше, в цветмете учился, рассказывал.

Сосед по сию пору в той же квартире живет, пенсионерствуя. Когда Владимир бывает у мамы, встречаются — коллеги все–таки...

В 1970–м, когда поступал на специальность автоматчика цветной металлургии, таймырские меридианы были не столь досягаемы, но оттого более привлекательными, сулящими всяческие радужности. И распределения на Норильский комбинат требовалось заслужить отличиями в учебе. — Заслужил... Из шестерых счастливцев, отправившихся в октябре 75–го с сердцами, полными надежд, в Норильске их осталось двое — он и Виктор Цюпко, бывший директор никелевого, депутат горсовета. Теперь из города вечных расставаний уезжает и Владимир.

– В 65–летней истории ХКЦ из его руководителей я и так «долгожитель» — одиннадцать лет моих, пора...

Хлорно–кобальтовый — его планета, и как бы далеко ни расходились его «орбиты», норильские, производственные, возвращение было неизбежным, и силы притяжения тянули обратно...

А Норильск был хлебосолен, гостеприимен и заразительно молод. Сияя свежевыкрашенными стенами общежитий молодых специалистов (их поселили в новенькое, «с иголочки», 44–е) и перспективами, город в том, 1975 году, сразу принял на работу более 400 (!) выпускников вузов со всей страны. И каждый привозил с собой не только знания и надежды, но и то, что Владимир Сидоров называет «институтской культурой». Формировался тот неповторимый — воспользуемся металлургической терминологией — сплав «норильской инженерной культуры», о которой говорят не иначе, как о ренессансе норильском. Но не только, разумеется, в инженерии, в незабываемых производственных показателях и достижениях тех лет. Появлялись множественные общественные движения и объединения: молодых специалистов, тризовцев, союзы писателей, художников, композиторов!.. Это был фонтан, кипящий молодостью, красками новых дел, звучащий созидательной музыкой... Ну как не заразиться этими ритмами города, если тебе 22 — и вся жизнь впереди?!

И даже когда на медкомиссии огорчили: «В обжиговый вам нельзя, зрение слабовато. А вот электролизником в ХКЦ в самый раз», — не уныл, в ХКЦ так в ХКЦ! Участок водных растворов, куда он впервые пришел 23 октября 1975 года, поразил не отсутствием огнедышащих пастей печей, а прозрачностью атмосферы и чистотой медицинской стерильности. После каждой смены электролизные ванны и пол отмывались с тщательностью операционной! Вот в такой рафинированной чистоте начинал «свой комбинат» электролизник пятого разряда Сидоров. Проходил, так сказать, школу молодого бойца (он и по сей день помнит наставников поименно). И столь же юного пропагандиста, на одном из занятий которого секретарь парткома завода предложил толковому политпросветителю перейти на комсомольскую работу. Бывший директор завода, теперь начальник участка, мудрый Александр Иванович Романов сказал: «Дело это хорошее и нужное — иди...».

Он ушел, зная почему–то, что обязательно вернется из сияющего чистотой и дружественностью участка в тот самый «прекрасный и яростный мир» молодости города 1970–х. На целых пять лет — комсомольским вожаком никелевого завода. К слову, эти пять лет — тоже теперь уже недосягаемый рекорд продолжительности комсомольского секретарства на заводе. Впрочем, это была лишь новая орбита вокруг все той же планеты, орбита дел молодых: дискотек, диспутов, совместных походов.

– В ХКЦ вычистили помещение рудного двора и оборудовали там спортзал.

– Живой?

– Еще как!

А в марте 1981–го «выбросились» комсомольским десантом на «Надежду», на субботник. Пахали, как дьяволы. Возвращаясь, взглянул на термометр — минус 43! Никого не заставляли — добровольцы...

В 1985–м по рекомендации легендарного начальника ХКЦ Изосима Алексеевича Чалкина к тому времени старшего мастера ГМО Сидорова на три года командируют на Кубу на строительство никелевого производства в Моа. Дело почетное, интересное и...небезденежное — но про это как–нибудь... Вот уезжал–то из страны советов, а вернулся в перестроечную.

– Вернувшись, работал аппаратчиком в ЦЭНе, исполнял обязанности главного металлурга никелевого, специалистом в управлении кадров комбината и инженером ОТиЗ, — вспоминает Владимир Валерьевич. — Потом — начальник смены, мастер, старший мастер производства порошков ХКЦ.

...И ему в 90–е вместе с коллективом досталась реконструкция участка и тягостная процедура сокращения, остановка линий — производства кобальтового порошка, пеноникеля, кобальтовых солей. Этими «университетами» перестройки — чтоб им! — дорожит, как истый горец — закаляют, закалили. На стыке веков и перемен он возглавил ХКЦ. За эти годы главным показателем его руководства является увеличение выпуска товарного кобальта более чем на 20%. Но чтобы добиться таких высоких результатов, в старые стены и устоявшиеся, наработанные технологии за последние 10–15 лет, поселился дух модернизации — внедрены реакторы–диспергаторы и фильтры Диемме, улучшая качество осадков, применили бисульфит, использована другая технология промывки гидроокиси кобальта... Это написать просто, перестроить — месяцев и лет требует... За перечисленные мероприятия, кстати, Владимиру Сидорову трижды присуждалась премия имени А. П. Завенягина.

Он называет себя рационалистом, этот русский осетин, с характерным носом и профилем кавказца при почти двухметровом росте и стати Микулы Селяниновича, Владимир Сидоров (а с паспортом СидАрова он благополучно прожил более десятка лет, поменяв его в время всесоюзного обмена). И на вопросы о тяготах житейских и рецептах их преодоления отвечает испытанной формулой:

– Решать вопросы, задаваемые жизнью, по мере их поступления.

– А как навалятся разом?

– В очередь, в очередь...

И это я слышу от хронического книгочея, театрала, ходока по музеям (и не только российским), не пропустившего с 1988 года ни одного(!) Таймырского фестиваля авторской песни.

– Поешь?

– Ни в коем случае! Но слушать обожаю.

– ?!

Трет очки и только улыбается. Сдержанные эти осетины Сидоровы... На кухонном столе замечаю листочки с чертежами.

– Неужто «планета» по имени ХКЦ все не отпускает с полярной орбиты? – предполагаю.

Смеется над моей прозорливостью:

– Сыновья из Питера рекламу баньки прислали. Вот с ее строительства материковскую жизнь и начну.

– Легкого пару тогда, что ли? И жизни новой легкой.

Виктор МАСКИН

Фото Владимира МАКУШКИНА