Неповоротливый на вид, но всепролазный на деле оранжевый «Урал» упрямо полз вперед. Поминутная пробуксовка по сугробам удивляла: полчаса назад мы выехали из хмурой, но бесснежной норильской осени, а тут вовсю метель, надувы... О пешем броске до поселка можно было забыть.
О том, что все мы живем на территории как беспамятные иваны, говорилось на кухнях и писалось в газетах не раз и не два. Забывается недавняя, казалось бы, история города, как вода с гусей стекает с нас память. Не любим мы свой город, а как результат — не хотим узнавать и сохранять его прошлое. Сетовать на это можно бесконечно, но раз обозначили проблему, назвались теми, кто хочет знать и помнить, пора коллективно лезть в кузов, то есть отправляться за кусочками исторической мозаики Норильска и рассказывать о ней другим.Собралось нас в тот день «каждой твари по паре»: газетчики, телевизионщики, издатели альманаха, а по совместительству — туристы, страйкболисты, любители местной истории. План был таков: на «Урале», одолженном нам вместе с водителем норильскими спасателями, добраться до Медвежки, по возможности пробиться на колесах и дальше, до воинской части на горе Обрыв — туда, судя по картам, должна вести какая–то грунтовая тропка. На бегу осмотреть воинскую часть и пешком прошагать километров восемь вниз, на юг. Там, на реке Теплой, по заверениям издателя альманаха «Неизвестный Норильск» Стаса Стрючкова, должны быть остатки поселка геологов 50–х годов. По обрывкам собранной информации, были там и кузница, и конюшня, и баня, и жилые дома, само собой. Поглядим, пощупаем, может, раскопаем что–то о поселке, даже названия которого точно установить пока не удалось.Но планы — на то и планы, чтобы их пальцем по карте строить. На деле же норильская осень в горах обернулась норильской зимой. Снегу на Медвежке намело по колено, а тем, кто поменьше росточком, — и того выше. Да плюс ощутимая низовая метель: мало того что по лицу бьет наотмашь, так еще и видимость не больше пятидесяти метров. Какой тут пеший марш–бросок, добраться бы до воинской части, чтобы не смешить пустыми руками друзей в Норильске.Зенитно–ракетная воинская часть началась для нас с колючей проволоки огороженного периметра и полузасыпанных снегом дотов, дальше виднелись ангары ракетной части. Время руками любителей милитари и охотников за цветметом уже поработало тут: провалившиеся крыши, свисающие провода, пивные бутылки с недавними датами под ложементами, где когда–то лежали ракеты в полубоевой готовности. Натуральные декорации для любителей поиграть в «Сталкера».
В одном из помещений находим старый журнал со смёрзшимися страницами. При ближайшем рассмотрении он оказался инструкцией к технологическому стенду, с помощью которого ракеты С–200 должны были подаваться на пусковые установки. В одном из ангаров ложементы оборудованы чем–то вроде конвейеров: видимо, отсюда и увозились ракеты на пуск. Где–то здесь, под снегом, по рассказам Станислава, должны лежать и они сами.На сузившемся стараниями метели горизонте виднеется вышка охраны. Своим внешним видом и двойными рядами колючей проволоки она навевает ассоциации с гулаговским прошлым Норильска. Но эта воинская часть строилась в начале семидесятых и расформировывалась совсем недавно, в начале 1990–х. Правда, общая конструкция вышки в целом такая же. Дальше должны стоять радары, но за снегом не видно даже их очертаний. Решаем, что полевая часть поисков окончена, и дальше узнавать историю воинской части мы будем в сухом и теплом помещении.
Перфолента для ЭВМ, на ней была записана имитация боевой обстановки для тренировки расчетов. С ее помощью на экранах создавалась обстановка, соответствующая воздушному налетуПосле прогулки по местным форумам и из разговоров с неравнодушным людом, выяснилось, что по воинской части на горе Обрыв не ходили раньше только мы да соседский Бобик. От города часть недалеко, и перебывала там туча народу, сфотографировав все атрибуты зенитно–ракетного прошлого Норильска. Каких только страшных историй и легенд не было параллельно услышано и прочитано. И про ядерные боеголовки, которыми солдаты части должны были отстреливаться от американских Б–52, и про учебные запуски ракет, когда целью чуть было не становились гражданские самолеты, и про брошенные цистерны с агрессивными химсоставами, которыми травились норильские «сталкеры», и про оставленные после ухода военных секретные документы и боевые ракеты... Что из этого — чистая ложь, а что — художественно оформленная правда, было не ясно. Достоверно лишь был известен номер части, к которой относились строения на горе Обрыв — в/ч 83239. Но радовало уже то, что раз истории есть, значит, народ темой интересуется.
Воинская часть № 83239 действительно была расформирована около 15 лет назад, сравнительно недавно. В Норильске и сейчас живут служившие там офицеры, например, начальник управления по делам ГО и ЧС Андрей Магеров или начальник отдела кадров норильского УВД Григорий Галыга. Мне же согласился рассказать о ней Андрей Шавлюга, бывший заместитель командира группы боевого управления по вооружению в/ч № 83239.
Ангар с ложементами для хранения ракет С–200Андрей ШАВЛЮГА, бывший заместитель командира группы боевого управления по вооружению в/ч № 83239. – В Норильск я попал в 1987 году, мне тогда было 25 лет. Служить на Таймыр приехал вместо службы в Ливии. Я должен был ехать в северную Африку, но из–за обострения политической ситуации туда не попал, а попал в Норильск.Служили на горе Обрыв человек 300–400: солдаты– срочники и кадровые офицеры. Условия службы в части № 83239 были тяжелыми. Я жил в общежитии в Талнахе, а на службу каждый день ездил на гору Обрыв. Дорогу через Медвежку зимой, конечно, часто заметало, правда, наша часть была полностью автономная. Солдаты жили в казармах с паровым отоплением. Воды в части не было — зимой топили лед, летом выпаривали ее из системы отопления. А вот кормили солдат хорошо. К одному нашему бойцу приехала мать, так она его еле узнала, у него щеки со спины было видно.С чем было плохо — так это с воздухом: на горе постоянно стоял газ, порой бывало просто невыносимо. Например, зимой нужно снег отбрасывать от ангаров, так солдатам вместе с лопатами выдавали противогазы — иначе никак. Получались внеплановые занятия по оружию массового поражения и выполнению команды: «Газы!».Сначала я работал на зенитно–ракетном дивизионе С–75. В 1987 году он был заменен новым комплексом С–300. Я этот 300–й комплекс сам ездил получать в Капустин Яр, это полигон в Астраханской области. Там же, на полигоне, мы его отстреливали по мишеням. Затем какие–то части комплекса морем, а какие–то Енисеем были привезены в Норильск, и дивизионы С–300 заступили на боевое дежурство. За освоение комплекса С–300 я получил медаль «За отличие в воинской службе 1–й степени». Станция наведения зенитно–ракетного дивизиона С–200В Норильске пуски ракет никогда не проводились, тем более боевые. Учебные занятия были, но и при этом ракеты с пусковых установок не сходили и не взлетали. Все запуски зенитно–ракетных комплексов всегда проводились и проводятся на специальных полигонах, таких как Капустин Яр или Читинский полигон. Личный состав нашего зенитно–ракетного полка раз в два года ездил на эти полигоны и там участвовал в учениях.Что касается ядерных боеголовок в Норильске, точно могу сказать, что в воинской части на горе Обрыв их не было. В других дивизионах и частях — не знаю, сам не видел, но возможности такой не исключаю. В зенитно–ракетных полках, охраняющих особо значимые стратегические объекты, «специзделия» (так на языке военных называются ракеты с ядерными боеголовками. — Авт.) размещались. Норильский комбинат — довольно важный объект и находится к тому же на северном ракетоопасном направлении.В 1994 году вся 22–я дивизия ПВО, управление которой располагалось на Наледной, где сейчас база ГО и ЧС, была расформирована. Вместе с ней службу прекратил и наш зенитно–ракетный полк. Кого–то из офицеров отправили в другие части России, кого–то уволили, кто–то, как и я, вышел на пенсию по выслуге лет. Технику и изделия (ракеты) вывезли на материк: либо в другие части, либо на полигоны для уничтожения. Зачем и кому в то время нужно было оголять ракетную оборону нашего северного направления — мне до сих пор не ясно.Светлана ГУНИНА. Фото автора и других участников вылазки на гору Обрыв
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Для комментирования мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо авторизоваться на сайт под своим логином.
В одном из помещений находим старый журнал со смёрзшимися страницами. При ближайшем рассмотрении он оказался инструкцией к технологическому стенду, с помощью которого ракеты С–200 должны были подаваться на пусковые установки. В одном из ангаров ложементы оборудованы чем–то вроде конвейеров: видимо, отсюда и увозились ракеты на пуск. Где–то здесь, под снегом, по рассказам Станислава, должны лежать и они сами.На сузившемся стараниями метели горизонте виднеется вышка охраны. Своим внешним видом и двойными рядами колючей проволоки она навевает ассоциации с гулаговским прошлым Норильска. Но эта воинская часть строилась в начале семидесятых и расформировывалась совсем недавно, в начале 1990–х. Правда, общая конструкция вышки в целом такая же. Дальше должны стоять радары, но за снегом не видно даже их очертаний. Решаем, что полевая часть поисков окончена, и дальше узнавать историю воинской части мы будем в сухом и теплом помещении.
– В Норильск я попал в 1987 году, мне тогда было 25 лет. Служить на Таймыр приехал вместо службы в Ливии. Я должен был ехать в северную Африку, но из–за обострения политической ситуации туда не попал, а попал в Норильск.Служили на горе Обрыв человек 300–400: солдаты– срочники и кадровые офицеры. Условия службы в части № 83239 были тяжелыми. Я жил в общежитии в Талнахе, а на службу каждый день ездил на гору Обрыв. Дорогу через Медвежку зимой, конечно, часто заметало, правда, наша часть была полностью автономная. Солдаты жили в казармах с паровым отоплением. Воды в части не было — зимой топили лед, летом выпаривали ее из системы отопления. А вот кормили солдат хорошо. К одному нашему бойцу приехала мать, так она его еле узнала, у него щеки со спины было видно.С чем было плохо — так это с воздухом: на горе постоянно стоял газ, порой бывало просто невыносимо. Например, зимой нужно снег отбрасывать от ангаров, так солдатам вместе с лопатами выдавали противогазы — иначе никак. Получались внеплановые занятия по оружию массового поражения и выполнению команды: «Газы!».Сначала я работал на зенитно–ракетном дивизионе С–75. В 1987 году он был заменен новым комплексом С–300. Я этот 300–й комплекс сам ездил получать в Капустин Яр, это полигон в Астраханской области. Там же, на полигоне, мы его отстреливали по мишеням. Затем какие–то части комплекса морем, а какие–то Енисеем были привезены в Норильск, и дивизионы С–300 заступили на боевое дежурство. За освоение комплекса С–300 я получил медаль «За отличие в воинской службе 1–й степени».
